МирЭк Junior: История экономических учений
В ходе полуторочасовой лекции Георгий Джемалович рассказал об основных аспектах экономики как науки, кратко обозначил ключевые вехи в истории становления экономических теорий и идей, упомянул важные исторические личности и события, которые оказали значительное влияние на становление экономической науки.
В конце лекции Георгий Джемалович указал на проблемы, которые стоят перед современными государствами, упомянул, что "новому поколению экономистов", следует найти новую, более эффективную внешнеэкономическую стратегию.
Следите за анонсами в наших социальных сетях:
Вконтакте: https://vk.com/mirec_junior
Telegram: t.me /hsejunior18
Добрый день, меня зовут Георгий Джемалович Гловели.
Я преподаю на первом курсе бакалавриата факультета Мировой экономики и мировой политики «Экономическую историю» и «Историю экономических учений». И по обоим этим предметам я написал учебник. При чем мой учебник «Экономическая история» построен так, что он делится на основные этапы в истории мировой экономики, которых я выделяю три, а до этого шел большой исторический период происхождения мировой экономики. С этим подходом можно спорить, я не рассматриваю его как непререкаемую истину, но он представляется мне целесообразным и открывающим интересные ракурсы не только для истории мировой экономики, но и для истории экономических учений. Потому что о формировании экономической науки целесообразно говорить именно со времени образования мировой экономики, а точнее мирового рынка после Великих географических открытий.
Примерно после 1550-го года, однако начались Великие географические открытия несколько раньше, с плаваний в Индию и Новый Свет. После чего, через несколько десятилетий, население Европы было удивлено ростом цен. Люди привыкли к тому, что на протяжении поколений цены остаются примерно одинаковыми, в городах существовали корпорации или гильдии, у нас их обычно называют цехами. Но на самом деле название «цехи» принято только в некоторых станах, а в большем числе европейских стран объединения ремесленников, которые устанавливали монопольные цены назывались так же, как и объединения купцов – гильдии. И любопытно, что между различными ремесленными гильдиями, которые становились все более специализированными, происходили судебные тяжбы, которые, если использовать терминологию современной экономической науки, можно рассматривать, как тяжбы между производителями взаимозаменяемых и взаимодополняемых товаров. Потому как, например, происходили тяжбы между сапожниками, которые только ремонтировали башмаки, и теми, кто изготовлял готовую обувь и естественно не хотел, чтобы кто-либо помимо них имел доходы от сапожного дела в городе. Это речь идет о взаимодополняемых товарах. А в других случаях спорили между собой производители пирогов с разной начинкой. Это уже спор между производителями взаимозаменяемых товаров. Конечно, тогда о таких понятиях не знали, но я рассказываю сейчас об этом, чтобы подчеркнуть из-за чего происходили споры, потому как производители контролировали цены. Они ориентировались на ограниченный круг потребителей, и люди привыкли к тому, что цены достаточно стабильны. И вдруг в течение нескольких поколений цены вырастают в два, в три, а то и в пять, пять с половиной раз. Вот тогда начались рассуждения о причинах повышения цен, и были предложены разные объяснения, среди которых были и недостаток некоторых товаров, и расточительность королей, готовых переплачивать за роскошные товары, изящные столовые приборы и прочие дорогие товары, и даже требования подмастерьев о фиксированной заработной плате. Два главных объяснения были предложены – это порча монеты и наплыв золота и серебра из новой открытой Америки. Нужно сказать о том, что был сформулирован первый экономический закон: худшие деньги вытесняют из обращения лучшие, то есть покупательная способность порченной монеты падает и от этого растут цены. В числе прочих, хотя и не первым, этот закон сформулировал английский финансист, советник королевы Елизаветы Девственницы – Томас Грешем. И хотя, как я сказал, он был далеко не первым, закон называется «Закон Грешема». Однако объяснение повышения цен порчей монеты не было признано полно, и появилось другое – драгоценных металлов стало больше, стало больше разнообразных монет, и поэтому их покупательная способность упала. В пользу этой догадки говорило то, что более всего цены повысились в Испании, в стране, которая извлекла основную выгоду от открытия Нового Света, разграбив драгоценные сокровища туземных племен и начав разработку богатейших серебряных рудников. На какое-то время Испания стала предметом зависти, символом богатства, однако наплыв драгоценных металлов испанской экономике на пользу не пошел. Несмотря на запреты королей вывозить за территорию Испании драгоценные металлы, золото и серебро уплывали. Более того, традиции испанского ремесла понесли тяжелый урон, так местные товары оказались дороже продукции соседних стран, не выдержали конкуренции и в значительном меньшинстве в испанских городах разорились. Испания в это время вела ожесточенную войну с Нидерландами, богатым ремесленно торговым регионом северо-западной Европы, который волею случая, а точнее серией династических браков оказался в составе огромной кругосветной монархии испанских королей из династии Габсбургов и захотел независимости. Испанская монархия Габсбургов была блюстителем католицизма, а в Нидерландах стала распространяться протестантская ересь, привлекавшая деловые круги тем, что она отвергала старую христианскую догму о греховности.
Итогом войны за независимость Нидерландов стало образование семи северных провинций Нидерландов, нового государства, которое обычно называли Голландией или Республикой соединенных провинций. И оказалось, что это государство небольшое по своим размерам, не имеющее природных ресурсов, не просто добилось независимости, но стало самым богатым в Европе.
Почему? И уже в XVII веке было предложено универсальное объяснение: потому что Нидерланды добились наиболее активного торгового баланса, то есть они больше всех продавали, а за проданные товары они получали огромное количество золота и серебра, которое тоже не оставалось без дела, а использовалось для наращивания оборотов в торговле, в промышленности, затем кредита и организации первой европейской универсальной товарной и фондовой биржи в городе Амстердаме, где возникло первое акционерное общество современного типа – Голландская Ост-Индская компания. Недавно по каналу Культура был показан фильм французского режиссера по фамилии Вилнер, который называется «Города, завоевавшие мир». Это довольно интересный рассказ о трех городах, последовательно занимавших место мирового финансового центра, Амстердама, соперничавшего с ним Лондона, и затем Нью-Йорка, который был основан голландцами, как Новый Амстердам, а потом перешел под владычество англичан.
Все преобразования, которые проводил Петр I стали частью общеевропейской политики меркантилизма, то есть обеспечение активного торгового баланса страны для привлечения в нее возможно большего количества золота и серебра. Но до того, как меркантилистскую политику начал проводить Петр I, она уже была испробована почти во всех европейских государствах, и обоснование этой политики стало отправным пунктом для развития дальнейшей экономической науки. Сердцевина учения меркантилизма — это доктрина активного торгового баланса. Но были среди сторонников этой доктрины люди более проницательные, чем их современники. И первым среди таких был Уилльям Петти, английский моряк, авантюрист, который первым стал использовать в рассуждениях на экономические темы язык статистики. Для У. Петти Голландия была идеальной страной, как и для многих авантюристов. Но осталось тогда незамеченным, как глубоко проанализировал У. Петти причины экономического преуспевания Голландии. Он понимал, что активный торговый баланс – это следствие, которое стало возможным благодаря уверенному лидерству голландцев в мировом кораблестроении и масштабах их флота, едва ли не превосходящим по размерам флоты всех остальных европейских государств. Голландцы также добились успеха благодаря своей веротерпимости, привлекавшей в страну многих предприимчивых людей, которые вынуждены были покидать родные места из-за религиозных гонений. Голландцы обеспечили права собственности, они овладели навыками расчетов, необходимыми для успешной коммерции. И, наконец, голландцы, как выразился У. Петти, переложили наиболее обременительные занятия на своих соседей: на датчан – выращивание мясного скота, на поляков – выращивание зерновых культур, а сами извлекали огромные доходы из того, что перерабатывали на своих промышленных предприятиях и зерно, и сырье из многих стран, как европейских, так и тех, которые находятся за океаном. Фактически У. Петти первым проанализировал те выгоды, которые имеет государство, занимающее ведающие позиции в международном разделении труда, которые возят продукцию с низкой добавленной стоимостью, а продают товары с высокой долей добавленной стоимостью. Для западных соседей Нидерландов – Англии и Франции – эта страна, с одной стороны, пример для подражания, с другой стороны, объект ненависти, потому как они хотели для себя лидерства в возникающей мировой экономике и в развивающейся мировой торговле. У. Петти сделал один из самых точных в истории экономических продуктов, он сказал, что Англия сможет стать лидером мировой торговли, а Франция примерно через 100 лет после У. Петти. Так оно и произошло. Англия, ставшая Великобританией, превзошла Голландию и по размерам флота, и по масштабам коммерческой деятельности, и по силе своей Ост-индской компании. Все это было закреплено превращением Англии в первую в истории индустриальную страну прорывом промышленной цивилизации. Этот процесс получил своеобразное отображение в учениях двух британских подданных, которые стали отцами основателями современной экономической науки и теории международной торговли, как части этой науки. Это Адам Смит и Давид Рикардо. Я сказал британские подданные, потому что ни тот, ни другой не были англичанами, Адам Смит был шотландским философом, профессором нравственности в университете Глазго, а Давид Рикардо был потомком голландских евреев, ставший преуспевающим дельцом на Лондонской бирже и перешедший в одну из протестантских сект, чтобы жениться на христианке.
Это детали биографии. А. Смит и Д. Рикардо разработали систему категорий экономической науки, получившей тогда название «Политическая экономия».
А. Смит первым изложил учение о структуре капитала, он выдвинул компоненты капитала, которые называются сейчас не в совсем точном переводе «основным и оборотным капиталом». И А. Смит противопоставил свое учение тем доктринам, которые связывали процветание страны с активным торговым балансом, он раскритиковал меркантилистов, и его учение снискало общеевропейскую популярность, как обоснование выгод свободной торговли. А Д. Рикардо подкрепил это учение применением абстрактно-аналитического или дедуктивного метода и обоснованием денежной системы, которая получила название «золотого стандарта». Это денежная система, принятая по началу только в Великобритании, исходила из необходимости свободного размена бумажных денег на золото, свободного обращения денег между странами, но ограничения бумажноденежной эмиссии золотыми резервами государства или золотым запасом Банка Англии. Многочисленные последователи Д. Рикардо несколько десятилетий добивались устранения всех ограничений для английской торговли, и к середине XIX века их усилия увенчались полным успехом. Я говорил о том, что Великобритания первой совершила прорыв в индустриальную цивилизацию. И на протяжении нескольких десятилетий англичане запрещали вывозить свои машины, старались сберечь секреты своих технологии. Надо сказать, что почти во всех западных странах, которые более или менее быстро вслед за Англией смогли начать свои индустриальные преобразования, большую роль сыграл промышленный шпионаж, также способные предприимчивые англичане бежали в другие страны и там налаживали новую промышленную политику. Или же из других стран, из Германии прежде всего, наведывались люди, которые иногда с риском для жизни пытались выведать секреты технологий на английских фабриках. И вот к середине XIX века в Англии установилось мнение, что запреты на вывоз машин нецелесообразны, поскольку при свободной конкуренции английские товары выиграют на рынках, но быстро. Одновременно произошла отмена ограничений на ввоз в Англию зерна, эти ограничений были связаны с тем, что индустриализация страны привела к быстрому оттоку населения из сельского хозяйства и к потребности в импорте хлеба. Однако английские лорды извлекали большой доход, земельную ренту, от высоких цен внутри страны на хлеб, при чем высота хлебных цен оправдывалась ссылками на учение А. Смита, полагавшего, что естественная цена любого товара состоит из трех частей, которые должны покрыть заработную плату наемных работников, затраты бизнесменов на капитал и ренту земельным лордам. Давид Рикардо выступил с обоснованием того, что рента не входит в естественную цену товара, и это положение стало краеугольным камнем той политической экономии, которую начали преподавать в европейских университетах. Эта политическая экономия, называвшаяся классической или либеральной, воспринималась во всей Европе, как система обоснования свободной торговли и свободной конкуренции, при которой государство не вмешивается в движение товаров между странами, в отношения между бизнесменами и наемными работниками. Систематизатором этого учения для Европы выступил французский предприниматель и профессор Жан-Батист Сей. Он был современником Д. Рикардо, он первым четко изложил известное уже Вам учение о трех факторах производства – земле, капитале и труде, и доказывал, что, во-первых, административные границы государств, которые есть все в глазах политика, для политической экономии являются приходящими понятиями, экономические законы универсальны, потому что они естественные, и что между владельцами трех основных факторов производства устанавливается гармония в условиях свободной конкуренции. Каждый из них получает доход, соответствующий вкладу, более того, все произведённые товары находят своих покупателей и потребителей. Последнее положение стало известно, как закон цен. Если открытие Америки наводнило Европу золотом и серебром Нового Света изумили европейцев XVI века тем, что в несколько раз выросли цены на протяжении одного – трех поколений, то индустриализация привела к другому, ранее невиданному явлению, которое изумило уже людей карломарковского века.
Начиная с 1815 года каждые 10 или 11 лет Англию сотрясали промышленные кризисы, когда масса произведённой товарной продукции не находила покупателей. Многие фирмы от этого разорялись, а разорение фирм приводило к появлению значительного количества безработных. Тогда возникло такое явление, как здоровый пауперизм. Нищими и попрошайками становились не только мало здоровые или увечные люди, или старики, а здоровые мужчины, для которых не находилось рабочих мест. Ни для Ж.Б. Сея, ни для Д. Рикардо это не было проблемой. Ж.Б. Сей полгал, что это явление сугубо временное, связанное с тем, что на отдельных рынках может быть перепроизводство товаров, но это означает, что на других рынках недостаточно произведено, и в условиях свободной конкуренции более менее быстро произойдет отток капиталов из тех отраслей, где товар в избытке в те отрасли, где товар производится в недостаточных количествах. Это и есть закон цен. Но появились и отрицатели этого закона, которые доказывали, что крупная промышленность, восторжествовавшая в Англии, а затем и в нескольких других западных странах, обгоняет рынок для своей продукции, потому что она разоряет мелких производителей и у массы бедного населения не достаточно ресурсов для того, чтобы покупать в условиях свободной фабричной конкуренции товары. Богатым слоям же столько массовой продукции не надо. Швейцарский экономист С. Сисмонди положил начало критическому направлению в политической экономии, но голос С. Сисмонди не был услышан. Больший резонанс имело выступление другого, несколько более позднего критика Фридриха Листа, который возвысил голос не в защиту бедных слоев населения, страдающих от переходного периода, а в защиту интересов экономик тех стран, которые отстали от Англии в экономическом развитии. Прежде всего Ф. Лист, конечно, беспокоился об интересах родной Германии, которая при его жизни была страной раздробленной на 38 государств, и эти государства были отсталыми по сравнению с Англией, производимые в них товары не могли конкурировать с английскими. Ф. Лист предупреждал, что такая ситуация приведет к закреплению экономической отсталости Германии, к тому, что она окажется навсегда только аграрной страной, не разовьет собственных промышленных производств и при этом ее же сельское хозяйство так же останется отсталым, потому как сельское хозяйство и промышленность, по мнению Ф. Листа, в пределах национальной экономики должны взаимно стимулировать друг друга, образуя ассоциацию производительных сил. Для формирования такой ассоциация необходимо усиленное внимание к путям сообщения, с одной стороны, и ограждение молодых промышленных отраслей своей страны высокими таможенными барьерами от конкуренции промышленных товаров передовых стран, с другой стороны. Ф. Лист был первым экономистом, который уловил огромное значение железных дорог, позднее признанных главным экономическим чудом XIX века, а свое учение он назвал «Воспитательным протекционизмом», оно теперь считается первым, хотя недостаточным обоснованием национальной промышленной политики.
Еще неокрепшая отрасль промышленности, которая пока не выдерживает конкуренции на международных рынках, но является необходимой для национальной ассоциации производительности и должна поддерживаться государством. Основным способом поддержки Ф. Лист считал таможенные пошлины. К такому же взгляду через 30 с небольшим лет после смерти Ф. Листа, уже в конце XIX века, пришел знаменитый железный канцлер Отто фон Бисмарк, объединитель Германии. И такой же точки зрения еще несколько позже придерживался знаменитый министр финансов Российской империи С.Ю. Витте, в первоначальной своей деятельности инженер-путеец, то есть железнодорожник. Именно С.Ю. Витте стимулировал индустриализацию в России за счет воспитательного протекционизма, высоких таможенных пошлин, которые сделали невыгодным ввоз в страну западных промышленных товаров. Но у С.Ю. Витте была еще и дополнительная цель по сравнению с Ф. Листом и О. фон Бисмарком.
Протекционистской политикой он добился иностранных инвестиций, для чего провел свою знаменитую денежную реформу, создавшую конвертируемый золотой рубль в России, внедрившую золотой стандарт, денежную систему, которую обосновал Д. Рикардо, а в Германии ее внедрил и содействовал международной победе страны железный канцлер Бисмарк. Вот эта система превратилась в действительно мировую после того, как на золотой стандарт перешли практически одновременно Российская и Японская империи – две вестернизированные страны. Таким образом, на протяжении многих десятилетий, можно сказать на протяжение всего XIX века и особенно это характерно для России ключевым вопросом для экономической мысли был вопрос о достоинствах свободной торговли, свободной конкуренции или политики протекционизма. Здесь важно отметить еще один важный пункт: Адам Смит и Давид Рикардо предложили концепцию национальных преимуществ международной торговли. А. Смит подразумевал абсолютные преимущества, когда страны, располагающие различными ресурсами, обмениваются этими ресурсами в процессе мирного обмена. Давид Рикардо предложил более изощренную концепцию сравнительных преимуществ, которая до сих пор является основополагающий для теории международной торговли. В чем различие между теориями международной торговли А. Смита и Д. Рикардо? Обе концепции предполагают свободную торговлю. Предположим, речь идет о торговле между Россией и Италией. Что весьма необходимого для итальянской экономики весьма в избытке имеется в России? Как Вы думаете? Вот в XIX веке это было зерно, наращивание вывоза российского экспортного зерна во времена С.Ю. Витте и после него было во многом связано с любовью итальянцев к макаронам, а русская черноземная пшеница оказалась лучшим материалом для этих самых макарон. А сейчас что такого имеется в Италии, что хотелось бы покупать россиянам? Мы можем говорить про виноград или оливки, а еще? Ну, вот, например, обмен зерна на виноград и оливки – это обмен по Адаму Смиту. А еще? Ну что из модных товаров итальянского происхождения? Ну, вот обувь, или мебель, совершенно верно! Так вот мы и обмениваем российскую нефть на итальянскую обувь или мебель. Теперь предположим, что в России научились производить кожаную обувь не хуже, чем в Италии. Имеет ли смысл в этих условиях продолжать покупать итальянскую обувь? Так обосновывал принцип сравнительных преимуществ Д. Рикардо: он ввел такое интересное допущение, как в современных условиях, например, можно производить кожаную обувь лучше, чем в Италии и с меньшими издержками. Он предположил, что в Португалии производят не только вино, которое в Англии не могут производить, но и сукно производят с меньшими издержками, чем в Англии, что естественно не соответствовало действительности. И поскольку преимущества Португалии по вину над Англией больше, то имеет смысл Португалии отказаться от производства сукна и продавать в Англию портвейн, а сукно и вслед за тем и многие другие британские товары покупать. На самом деле ко времени Д. Рикардо такая торговля уже существовала на протяжении более чем 100 лет по знаменитому Торговому трактату, заключенному британским лордом Метуэном в начале XVIII века. Адам Смит отрицал выгодность этого трактата для Англии, вопреки историческим фактам, он отрицал то, что английский Навигационный факт, направленный против голландской конкуренции, имел не экономическое, то есть протекционистское, а чисто стратегическое значение. Как демагогически заявлял Адам Смит, оправдывая Навигационный акт, оборона важнее благосостояния. При том нужно отметить довольно важный момент, на котором зафиксировал внимание русских читателей первый российский либерал, фритредер, противник крепостного права, участник тайных обществ Николай Тургенев. У А.С. Пушкина в 10 главе «Евгений Онегин» упоминается этот деятель, А.С. Пушкин называет его «хромым Тургеневым», который внимая речам декабристов, «провидел в сей толпе дворян освободителей крестьян». Но Н. Тургенев иммигрировал примерно за год до мятежа на Сенатской площади, в эмиграции он отмежевался от декабристов, они очень обиделись на него. Свой самый знамений труд «Опыт теории налогов» Н. Тургенев выпустил ровно 200 лет назад. На ряду с популяризацией принципов свободной торговли и рационального налогообложения Адама Смита, Н. Тургенев намекал на порочность российского крепостного права и порицал меркантилистскую политику, поскольку основной чертой доктрины меркантилизма была агрессия. Меркантилисты настаивали на активном торговом балансе, достижение которого могло быть достигнуто с помощью ведения войн, завоевания новых территорий, насильственного захвата торговых маршрутов, колониализма. Одним слово, как выразился Н. Тургенев «меркантильная система на протяжении трех столетий была одной из главных причин пролития крови человеческой».
Так вот важный компонент теории А. Смита и Д. Рикардо заключался в том, что они видели взаимовыгодность в условиях свободной конкуренции, торговли между различными странами, взаимовыгодность мирного обмена. Такие же взгляды исповедовали некоторые английские фабриканты середины XIX века, особенно Ричард Кобден, главный идеолог британского фритредерства. Во времена Ричарда Кобдена с лозунгами свободной и мирной коммерции возникло такое явление, как Всемирная промышленная ярмарка, но надежды на то, что свободная торговля между странами с разным уровнем экономического развития, с разным этническим и расовым составом приведет к всепланетному миру, если нации будут торговать друг с другом мирно, реализуя свои сравнительные преимущества, явно оказались избыточными. И с новой чередой войн, сначала на протяжении десятилетий, войн в основном колониальных, способствовало не только промышленное превосходство западных народов, но и сдвиги, происходившие в развитие промышленности. Первоначально наиболее быстро развивались отрасли, которые сейчас называются легкой промышленностью, главным образом текстильная промышленность, то есть производство ткани. Но к концу XIX века все большее значение приобретали отрасли тяжелой промышленности, и две страны, которые наиболее преуспели в развитии этих отраслей – это объединённая Германская империя в Европе и Соединенные Штаты Америки. Они стали мировыми лидерами, которые бросили вызов первенству Англии, как ведущей промышленной державе и кругосветной торговой империи. Своеобразие развития тяжелой промышленности заключалось в том, что свободная конкуренция крупных фабрик стала уступать место монополизации целых отраслей. Потребовалось несколько десятилетий, чтобы возникли такие понятия, как «монополистическая конкуренция» и «олигополия». До этого же общеупотребительным стало древнее понятие «монополия», при чем, когда говорили о монополии редко подразумевали чистую монополию, в основном речь шла о тех процессах, которые мы сейчас называем «олигополией», когда целые отрасли были поделены между различными крупными фирмами и причиной того, что эти фирмы подбивали и вытесняли с рынка мелких конкурентов были эффект масштаба, захват важнейших ресурсов промышленности того времени, установление международного патентного права, возникновение явлений, которые мы сейчас называем «естественной монополией» и наконец методы нечестной конкуренции, которые долгое время могли позволить себе крупные фирмы. Если говорить о случаях чистой монополии и рассматривать США в конце XIX века, как ведающую промышленную державу, то можно говорить, что на какое-то время к чистой монополии приблизилась молодая нефтяная отрасль. Мультимиллионер Джон Дэвисон Рокфеллер, имевший репутацию гангстера, величайшего негодяя XIX века и т.д. сколотил трест Standard Oil, производство по типу вертикальной интегрированной компании, объединявшей все стадии переработки нефти, точнее все стадии от добычи до сбыта конечной продукции, а затем при помощи лучших юристов избежавшей наказания за нарушение Антимонопольного закона, благодаря изобретению такой формы организации, как холдинговая компания. Д.Д. Рокфеллер стал управлять американской нефтепромышленностью через держание контрольных пакетов акций, но все-таки открытие новых месторождений трансформировало ситуацию на американском рынке нефти в олигополию, и похожая олигополия сложилась в нефтяной промышленности Российской империи, где тогда было лишь два нефтедобывающих района: основной Бакинский и не очень значительный Северокавказский. Бакинская нефть была поделена между тремя крупными фирмами. Другим случаем монополии близкой к чистой был алюминиевый рынок Северной Америки, поскольку месторождение бокситов в Канаде было захвачено одним из богатейших американский банкиров Эндрю Меллоном, возникла компания Alcoa, благополучно существующая до настоящего времени. Ну а замечательный случай олигополии в мировой экономики начала XX века – это большая тройка американских автомобильных компания Ford Motors, General Motors и Chrysler. В конце минувшего XX века происходили многочисленные опросы: «Кто для той или иной страны является человеком столетия? и человеком тысячелетия?», или опросы, которые охватывали какую-то более узкую сферу деятельности, в том числе был проведен опрос в Соединённых Штатах: «Кто величайший бизнесмен XX века?». Бизнесменом № 1 – был признан Генри Форд, что неудивительно, потому что он дал свое имя целой системе организации производства и благодаря вкладу Форда в автомобилестроение, мир был охвачен процессами американизации: в данном случае внедрением метода производства Форда в европейских странах, а затем и в некоторых странах на других материках. Методы производства заключались в том, что интенсивность труда рабочих дополнялась конвейерной лентой и разделением процесса сборки автомобилей на многочисленные операции, для наилучшего выполнения которых подбирались наиболее подходящие группы рабочих. А вот бизнесменом № 2 был признан Альфред Слоан, который был не владельцем, а топ-менеджером корпорации General Motors и который сумел обойти заносчивого Г. Форд. При чем обойти Г. Форда А. Слоан сумел не только за счет нового принципа корпоративного менеджмента, который был связан с превращением крупной корпорации в многоподразделенческую фирму, где несколько структуру оптимальным образом дополняют друг друга, но и с умелым использованием А. Слоаном явления, которое к тому времени стало предметом размышлений в новых областях экономической науки. Надо сказать, что классическая политическая экономия А. Смита, Д. Рикардо и Ж.Б. Сея последней трети XIX века подверглась существенному преобразованию, когда возникли три школы, известные сейчас как маржиналистские, а тогда как психологическая и два математических направления, и которые были основаны на принципе предельной полезности. Возникновение школ предельной полезности – это маржиналистская революция мировой экономической науки, это революция, связанная с формированием особого экономического языка. В него наибольший вклад внес английский экономист Альфред Маршалл, который в наибольшей степени может считаться основателем современной микроэкономики, круг идей которого значительно шире того, что преподаётся в стандартных учебниках микроэкономики. В данном случае я хочу сделать только два замечания: первое – это то, что новые направления достаточно абстрактны и, казалось бы, оторваны от процессов и тех изменений, которые происходили в мировой экономике, на самом деле отразили превращение бирж в главную форму мировой торговли. Все теоретики предельной полезности свои умозаключения о закономерностях ценообразования основывали на наблюдениях за ценообразованием на биржах. А второе то, что в целом картина экономического мира в этих концепция получалась достаточно гладкой: в центр поставлен рациональный экономический индивид, экономический человек, который просчитывает выгоды и издержки от своей деятельности, располагает совершенной информацией, тогда как социальные конфликты, становившиеся в то время все более и более острыми на почве экономического неравенства, тогда как образование различных форм и объединений оказывалось за пределами основного или мейнстримного направления экономической мысли так же, как и экономические кризисы, и изучали их в основном другие, альтернативные направления. И вот среди этих альтернативных направлений возникло такое, как институционализм. Его основоположник своеобразный американский экономист норвежского происхождения Торстейн Веблен. Т. Веблен интересен тем, что подверг критике модель экономического человека, назвав ее моделью «гедониста-оптимизатора», высмеял эту модель и обратил внимание на эффект престижного потребления, когда товары приобретаются по высокой цене, хотя целесообразность заключается в том, чтобы покупки были более дешевыми, и необоснованные на первых взгляд траты происходят для того, чтобы подчеркнуть свой престиж, свой высокий статус, то есть «демонстративное потребление» или «демонстративное расточительство». Позднее, уже в середине XX века были описаны два особых случая демонстративного потребления – эффект сноба и эффект повального увлечения или присоединения к большинству. Это эффекты, когда рациональные рассуждения о цене не влияют на потребительский рынок. В одном случае, эффект повального увлечения, под влиянием какого-то модного поветрия все стремятся иметь какую-то модную вещь, не задумываясь на сколько она нужна и на сколько целесообразны на нее траты. А, в другом случае, эффект сноба, наоборот, потребитель стремится иметь уникальный товар, то есть то, что есть лишь у него из среды окружающих.
Эффект престижного потребления использовал Альфред Слоан в своей маркетинговой стратегии, которая позволила ему утереть нос Генри Форду. Он предложил лестницу массового классового спроса, для рядового американца главное в жизни обогнать соседа. А. Слоан это очень хорошо знал, Т. Веблен высмеивал эту особенность американцев, его мало кто слушал. А Г. Форд нагло заявил, что Вы можете купить автомобиль любого цвета, производимый его фирмой при условии, что цвет будет черный. Он думал, что если резко удешевил свой драндулет, выбрав черную модель, то американцы будут покупать только эти однообразные модели. Стоили они уже не более 400 долларов, А. Слоан предложил целый ряд моделей, из которых самая дешевая стоила чуть больше 400 долларов, то есть больше фордовского драндулета, а самая дорогая доходила до 3500 долларов. Разумеется, то были не просто более дорогие модели, каждая из них была более удобна, более красива и комфортна, чем менее дорогая. Естественно, что наименее дорогая из них была в чем-то удобнее, красивее и комфортнее жестянки Генри Форда. Вот как раз такая стратегия и обеспечила А. Слоану и General Motors первенство в американском автомобильном рынке на протяжении всего XX века. Вскоре появилась поговорка: «То, что хорошо для General Motors, хорошо для Америки». Но, продолжая, можно сказать, что не все, что хорошо для General Motors и Америки, хорошо для остального мира. Я закончу выходом опять-таки на проблему мировой экономики, а именно на проблему неравного уровня экономического развития и неравного уровня благосостояния стран, занимающих разные позиции в международной системе разделения труда. Для отсталых стран, которые во второй половине XX века назывались развивающимися или странами третьего мира, несколько позже странами с развивающимися рынками, для них характерен эффект, описанный американским экономистом и имеющий прямое отношение к эффекту престижного потребления. Богатые люди в этих странах, в какой-нибудь Аргентине или Бразилии, стремились располагать тем набором престижных потребительских товаров, какими располагали богатые люди в Соединенных Штатах и других передовых странах. Это приводило к тому, что деньги тратились на приобретение дорогостоящих товаров из лидирующих стран из первого мира, а собственная промышленность в странах третьего мира развивалась плохо и мало того, что эти страны отставали, так еще их внутренний рынок как бы раздваивался. Одна часть начинала обслуживать не столько потребности собственной страны, сколько потребности развитых индустриальных стран, и в основном это была та часть экономики, которая превращала те страны в аграрно-сырьевые придатки более развитых стран. Для перелома этой ситуации в странах третьего мира во второй половине XX века возникли различного рода новых теории международной торговли, которые в той или иной форме возрождали традиции протекционизма XIX века и которые противопоставляли себя новым разновидностям принципов сравнительных преимуществ. Принцип сравнительных преимуществ получил дополнительное обоснование в работах целого ряда западных экономистов XX века, среди которых на первое место, наверное, нужно отнести Пола Энтони Самуэльсона, автору самого знаменитого учебника Economics и теоретику, который внес вклад в самые различные области прежде всего макроэкономики, но также и микроэкономики. И вот дискуссии о принципах международной торговли, о конкурентных преимуществах наций продолжаются до сих пор. Скажем, такое понятие, как «неомеркантилизм», прилагалось к экономической политике Японии в период экономического чуда этой страны в третьей четверти XX века, уже в XXI веке к экономическому росту Китая и к восточноазиатскому экономическому чуду, когда целый ряд стран так называемых «азиатских малых драконов или тигров» сделал рывок из третьего мира в первый. И вот все эти страны в той или иной степени прибегали к обновленным разновидностям протекционизма, но в качестве сравнительного преимущества они использовали дешевизну своей рабочей силы, извлечь преимущество из этой дешевизны помогал заниженный курс национальной валюты, вот это новая форма протекционизма, которая заменила таможенные барьеры, предлагавшиеся ранее.
Вот эта проблема национальных валют, выбора экономической стратегии для того, чтобы подтянуть отсталые страны к международному уровню конкурентоспособности является одной из главных в мировой экономике. Надо прямо сказать, что в случае России она стоит особенно остро, потому что адекватную внешнеэкономическую стратегую в нашей стране выработать не удалось, и призывы уже третье десятилетие подряд к отходу от сырьевой модели экспорта, изменению структуры внешней торговли, которая не может быть не связанной со структурой экономической модели в целом, пока не приняли положительных результатов. В соответствии с принципами сравнительных преимуществ мы продолжаем наращивать продажу углеводородов. Но перед Вами, как перед новым поколением российских экономистов, стоит задача на ближайшие два десятилетия найти такую стратегию, которая все-таки позволила бы России диверсифицировать, то есть разнообразить свой экспорт и увеличить в нем долю продукции с высокой добавленной стоимостью. Ну и внутри страны тоже, как говорит нынешний министр экономики М.С. Орешкин, необходимы структурные реформы. И на этом сегодня закончим!
Видеозапись и текст подготовила Дарья Алексеевна Медведева